— Я уже объяснил тебе, Брэкандаран: она тебя не может видеть и слышать тоже не может.

— Я должен пойти к ней.

— Пойдешь, — пообещал Зигарнальд. — Всему свое время.

Брэк не выдержал:

— Зачем ты это делаешь? Они же убьют ее!

Зигарнальд не ответил. Тем временем Верховная сестра вышла из комнаты, и лорд Терболт принялся излагать свои планы Р'шейл.

Бог войны неторопливо кивнул.

— Кариенцы говорят правду, Брэкандаран. Хафиста хочет заполучить дитя демона. Ее способность уничтожить бога неизбирательна. На месте Хафисты могу оказаться я.

— Да уж, — хмыкнул Брэк. — А что, план хороший. Отдать ее врагу — и дело с концом. И как я сразу об этом не подумал.

— Твоя дерзость начинает действовать мне на нервы, Брэкандаран.

— Но половина твоего прожекта возложена на меня, Зигарнальд.

— Я согласился тебя утешить, Брэкандаран, — вот оно, твое дитя демона, живехонько-здоровехонько. Но слушать твое нытье — слуга покорный.

Тем временем кариенский герцог вышел из спальни. Оставшись одна, Р'шейл упала на кровать и, уставившись в потолок, тихонько выругалась. Потом вскочила и принялась расхаживать по комнате из угла в угол. Подошла к двери, подергала за ручку — заперто. Приблизилась к закрытому окну, глянула вниз — м-да, высоковато, как-никак шесть этажей, не убежишь. Уселась на краешек кровати и осторожно попыталась прикоснуться к своей силе, но в тот же миг ощутила ожог серебряного обруча.

— Выпусти меня, Зигарнальд. Я не могу больше здесь сидеть. Я должен ей помочь.

Местоположение этого «здесь» было определить довольно трудно. Брэк сидел в ловушке между мирами — тем, где была Р'шейл, и тем, что боги называли домом, — и по милости Зигарнальда был абсолютно беспомощен. То есть он мог свободно двигаться, но влиять на события в мире людей не имел никакой возможности.

Ну, как его угораздило попасться? Ведь он хорошо знал богов и мог догадаться, что Зигарнальд неспроста нарисовался на аллейке у Храма богов. Двести лет в Цитадели о нем не было ни слуху ни духу, а тут вдруг, здрасьте, явился не запылился. Странным образом ничего не заподозрив, Брэк простодушно пожал протянутую руку — и уже не помнил, как оказался в этой сумрачной темнице.

— Она справится сама.

— Как? Она даже не может прикоснуться к своей силе. Этот подлый обруч имеет те же свойства, что посохи жрецов Хафисты.

— Она может к ней прикоснуться. Но боль будет невыносимой. И если она и впрямь решится убежать, то придется потерпеть.

— Еще одна твоя проверочка? На сей раз любимая — на выносливость. А что, если она не захочет играть в твою игру, Зигарнальд? Что, если она переметнется к Хафисте?

— Тогда я выпущу тебя, и ты ее убьешь.

Брэк с опаской посмотрел на бога:

— Ты мне настолько доверяешь?

— Если дитя демона объединится с Хафистой, все, что осталось от харшини, погибнет. Это не доверие, а расчет. Расчет на то, что ты сумеешь отвести угрозу, нависшую над твоим народом.

Увы, но бог войны был прав. Если Р'шейл действительно переметнется к Хафисте, то ее хочешь не хочешь, а убить придется. Брэк снова посмотрел на девушку. Его не покидало ощущение, что он подглядывает.

— Ты сильно рискуешь, Зигарнальд.

— Возможно. Но я должен выяснить, справится ли дитя демона с Хафистой, и убедиться, что она не примет его сторону. И сделать это нужно до того, как ее дар разовьется беспредельно.

— Такое выяснение может стоить ей жизни.

— Хафиста попытается завоевать ее. И пока своего не добьется, будет связан по рукам и ногам. Он сделает все, чтобы она уверовала в него, Брэкандаран. Потому как от неверующей толку — чуть.

— Думаю, твои усилия тоже не приведут ее в восторг, — заметил Брэк. — Если ты у меня спросишь, то я скажу: ты играешь ему на руку.

— А я не спрошу.

Брэк поднатужился и, призвав на помощь свою силу, попытался вырваться из ловушки, но тщетно. Зигарнальд даже ухом не повел.

— Держи себя в руках, Брэкандаран. Такая недисциплинированность не делает чести представителю твоего племени.

— Я наполовину человек, Зигарнальд. И мои предки-люди могли бы мной гордиться.

— Не старайся меня одолеть. Только себе навредишь.

— Выпусти меня отсюда.

— Успеется.

Брэк выругался и отпустил свою силу. Тягаться с богом — тяжело. Тягаться с Зигарнальдом — бесполезно. Все старания Брэка будто делали его сильнее. И Брэк решил изменить тактику. Не получилось с наскока, придется действовать в обход.

— Значит, Медалон сдался.

— Похоже на то, — подтвердил бог, слегка озадаченный внезапной переменой темы разговора.

— И что?

— А что?

— Война кончилась, и ты остался не у дел, правильно? Иными словами, все, миру мир. Теперь кариенцы и медалонцы пожмут друг другу руки, потом подружатся, а там, глядишь, и породнятся. Кальяна будет просто счастлива. Она станет важной птицей. Важней, чем ты, если не ошибаюсь.

Зигарнальд нахмурился.

— Защитники не сдадутся.

— Ой ли! Наверное, ты не следишь за событиями, божественный. Защитники — самая дисциплинированная армия в мире. Если им прикажут кур щипать, они тотчас пойдут щипать и глазом не моргнут. Ну а коль прикажут сдаться… сам понимаешь.

— В таком случае я займусь фардоннским вторжением в Хитрию, — нашелся бог войны.

Брэк проглотил ругательство, готовое сорваться с языка. Он совершенно упустил это из виду. Зигарнальду требовались войны, а какие, где и между кем — неважно. И поклонники его, и безбожники были милы ему одинаково, когда они сражались, сражались и сражались.

— Да, тут уж ничего не попишешь… И ты рассчитываешь, что Кальяна не вмешается.

— Она не сможет предотвратить войну.

— Не будь таким самоуверенным. Если она сведет друг с другом кой-каких людей, твоя война прикажет долго жить.

Интересно, понял ли Зигарнальд, что Брэк парень отчаянный? Он и говорить старался решительно.

— Если ты что-то знаешь о ее планах, то должен мне рассказать, Брэкандаран.

Тот пожал плечами.

— Я просто рассуждаю, божественный. Если Кальяна что-то затеяла, спроси ее об этом сам.

Зигарнальд прищурился. Боги не привыкли полагаться на слово и предпочитали действовать наверняка. Они были очень завистливы и заботились о собственном занимаемом положении больше, чем самые кичливые кариенские аристократы. Брэка вдруг как громом поразило: да Зигарнальд же боится Р'шейл! Он боится того, что сами же боги и сотворили. Так вот, значит, почему он хотел убедиться, что ей можно доверять, до того, как ее дар достигнет грани, за которой боги бессильны.

Брэк с трепетом душевным глянул на Р'шейл. Напугать богов не так-то просто.

Однако его озарение не указало выхода из нынешнего затруднительного положения. Так, может быть, зависть преуспеет там, где здравый смысл не добился успеха? Брэк сомневался, что Кальяна вообще знала, что идет война. Похоже, богиня давно уже отказалась от мысли сделать это осиное гнездо счастливым. Но в одном он не сомневался абсолютно: Кальяна не одобрит намерения Зигарнальда оставить дитя демона в руках жрецов Хафисты. Главное — с умом воспользоваться их размолвкой, а там, быть может, богиня любви и вытащит его отсюда. Капризной Кальяне могло не понравиться, что кто-то ломает ее планы соединить Тарджу и Р'шейл. Брэк ухватился за соломинку, но это было лучше, чем ничего.

— Если Кальяна что-нибудь сделает, пока ты торчишь в Цитадели и устраиваешь всякие проверки, ты ничего не узнаешь. А потом она явится к тебе и с милой улыбкой спросит: «Ты меня любишь?»

— Кальяна не посмеет вмешаться. Она знает, что стоит на кону.

— Да она уже вмешалась. Р'шейл и Тарджа любят друг друга. Вот от такого же вмешательства и я получился. Если Кальяна тебя переиграет, Р'шейл не успокоится, а превратится в мартовскую кошку.

Большим подспорьем в попытке манипулировать богом была его полная неосведомленность во всем, что не касалось его собственной природы. Зигарнальд знал о любви только понаслышке. Он принимал ее, но не понимал. И высказывание Брэка показалось ему вполне здравым.